FatalikA
Rayne Blood
Благодарствую)  Очень приятно)Заходите ко мне почаще 

~_~ Beautty~_~
Спасибо, конечно.

Да что же это такое-то)) Опять мало... А вы хотите, чтобы было много-много-много?))) По-моему нормальный объем. Ну хорошо...так и быть...сделаю еще больше...

Часть 1.
Серия 24.
Разумеется, Грэйл слышал. Заместителем директора средней школы в округе номер 4 был в свое время Джордж Крамер, и раньше они часто встречались вечерами за покерным столом. Теперь Джордж почти что не играл в покер. Теперь он работал в страховой компании, а случилось это из-за того, что он решил остричь ученику, по его мнению, слишком длинные волосы. По решению суда, школьный округ выплатил пострадавшему семь тысяч долларов  -  примерно по тысяче за каждый взмах ножницами.
     Грэйл принялся за вторую скрепку.
     - Давайте не будем, однако, цитировать друг другу прецеденты, мистер Грэйл. Мы оба - занятые люди. Мне не очень нужны лишние хлопоты и лишние склоки. Сейчас моя дочь дома и останется дома в понедельник и во вторник. Таким образом ее трехдневное отстранение от занятий заканчивается. Тут я согласен с наказанием. - Снова властный, не допускающий пререканий взмах руки.
     - Теперь о том, чего я хочу, - продолжил Харгенсен. - Во-первых,  билет на выпускной бал для моей дочери. Выпускной  вечер  -  важное событие для девушки, и Крис очень переживает. Во-вторых, никакого продления контракта для этой мисс Дежардин. Здесь я вынужден настаивать. Полагаю, что, подав на администрацию школы  в  суд, я добьюсь и ее отстранения, и довольно значительной суммы в возмещение ущерба. Однако мне не хотелось бы подобного развития событий.

     -Другими словами, если я не соглашусь с вашими требованиями, единственная альтернатива - суд?
     - Насколько я знаком с процедурами, сначала состоится слушание в Комитете по образованию, а  затем, да, суд. Вам от этого одни только неприятности.
     Еще одна скрепка.
     - По обвинению в оскорблении действием и словом, так?
     - В общем, так.
     - Мистер Харгенсен, а вам известно, что ваша дочь и еще с десяток ее сверстниц бросались гигиеническими пакетами в девушку, у которой начались ее первые месячные? Причем девушка думала в этот момент, что истекает кровью и вот-вот умрет.
     Харгенсен чуть заметно нахмурился, словно прислушиваясь к чьему-то голосу в дальней комнате.

     - Я не думаю, что это имеет отношение к делу. Я говорю о действиях со стороны...
     - Не важно, - сказал Грэйл. - Я знаю, о чем вы говорите. Однако эту девушку, Кэрриетту Уайт, обзывали "бестолочью" и "пудингом", советовали ей "заткнуть течь" и унижали различными неприличными жестами. На этой неделе она вообще не приходила в школу. Как, по-вашему, это не напоминает оскорбление действием и словом? По-моему, так очень.
     - Я не намерен сидеть здесь и выслушивать эти полудостоверные заявления или ваши банальные директорские лекции, мистер Грэйл. Я достаточно хорошо
знаю свою дочь, чтобы...
     - Да? - Грэйл достал из корзины для входящих документов рядом с блокнотом стопку розовых карточек и швырнул их на стол. - Я думаю, вы совсем не знаете свою дочь такой, какой она выглядит на этих карточках. Если бы вы знали настолько хорошо, то давно поняли бы, что ее нужно как следует выпороть. И чем раньше, тем лучше  -  пока она не совершила в отношении кого-то более серьезного проступка.
     - Вы...
     - Четыре года в Ювинской школе, - перебил его Грэйл. -  Выпуск в июне 2002, то есть в следующем  месяце. Максимальный коэффициент умственного развития - 140. Средний же - всего 83. Тем не менее, как я вижу, она была принята в колледж Оберлин. Видимо, кто-то - возможно, вы, мистер Харгенсен - попросту воспользовались своими связями. Семьдесят четыре раза вашей дочери назначалось наказание в виде дополнительных занятий. И в двадцати случаях - за издевательство над ученицами, которым и без того в школе приходится несладко. Над теми, кого она и ее банда называют "никчемными дурами". Они, очевидно, полагают, что это очень забавно. Пятьдесят одно из этих дополнительных занятий Кристина прогуляла. В Чемберленской начальной школе ее отстранили от занятий за  то, что она подложила ученице в туфель запал от шутихи. На карточке сказано, что эта "невинная шуточка" едва не стоила девочке по имени Ирма Своун двух пальцев ноги. Насколько я понимаю, у Ирмы была "заячья  губа"...  Я ведь о вашей дочери говорю, мистер Харгенсен. Что-нибудь вам это подсказывает?

    - Да, - ответил Харгенсен, поднимаясь. Щеки его слегка покраснели.  - Мне это подсказывает, что в следующий раз мы увидимся в зале суда. И когда я разделаюсь  с  вами, дай Бог, если вам удастся устроиться хотя бы коммивояжером.
     Грэйл тоже встал, едва сдерживая свои чувства, и их глаза встретились.
     - Что ж, суд, значит суд, - сказал Грэйл, заметив мелькнувшее на лице Харгенсена удивление, затем скрестил пальцы и добавил, решив, что, если не добьет таким образом противника, то по крайней мере сохранит работу мисс Дежардин и поубавит спеси этому высокомерному сукину сыну.  -  Однако  вы, очевидно, не представляете себе всех нюансов принципа in loco parentis в данном случае, мистер Харгенсен. И вашу дочь, и Кэрри Уайт он защищает одинаково. В тот же день, когда вы обратитесь  в  суд за компенсацией оскорбления действием и словом, мы потребуем у суда того же для Кэрри Уайт.
     Харгенсен открыл было рот, закрыл, потом все же выдавил из себя:
     - Таким дешевым фокусом вы от меня не отделаетесь, вы... вы...
     - Крючкотвор? Вы именно это слово хотели употребить? - Грэйл мстительно улыбнулся. - Думаю, дорогу к выходу вы найдете сами, мистер Харгенсен. Наказание для вашей дочери остается в силе. Если же вы решите вынести разбирательство в суд, это ваше право.
Харгенсен с застывшим лицом пересек кабинет, остановился, словно хотел сказать еще что-то, но затем вышел, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
   

Грэйл шумно выдохнул. Не так уж трудно было догадаться, куда заведет Крис Харгенсен ее упрямство.
     Спустя минуту в кабинет вошел Мортон.

    - Ну как?
     - Время покажет, Морти, - ответил Грэйл и с недовольной гримасой взглянул на кучку сломанных скрепок. - Семь штук, однако. Своего рода, рекорд.
     - Но он потянет нас в суд?
     - Не знаю. Хотя на него здорово подействовало, когда я сказал, что мы сделаем то же самое.

     - Надо думать. - Мортон скосил взгляд на телефонный аппарат и  добавил, - пора, наверное, сообщить об этой истории окружному управляющему?
     - Пожалуй, - согласился Грэйл, снимая трубку. - Слава Богу, у меня уже выплачена страховка на случай безработицы.
     - У меня тоже, - преданным тоном сказал Мортон.
   

Приведенный ниже отрывок взят из письма Кристины Харгенсен Донне Келлог. Донна Келлог переехала из Чемберлена в Провидено, штат  Род-Айленд, осенью 2001 года. Очевидно, она была одной из близких подруг Крис Харгенсен, которой та особенно доверяла. Письмо отправлено 17 мая 2002 года.
     "Короче, меня выперли с выпускного бала, а папочка сдрейфил и решил не подавать на них в суд. Но им это так не пройдет. Я еще не знаю, что  сделаю, но, клянусь, я им всем, сукиным детям, такой сюрприз приготовлю..."

Семнадцатое. Семнадцатое мая. Кэрри натянула длинную белую ночную рубашку и вычеркнула день на календаре. Каждый уходящий день она вычеркивала жирным черным фломастером, хотя сама понимала, что это свидетельствует о довольно паршивом отношении к жизни. Впрочем, ей было все равно. Беспокоило ее лишь то, что завтра мама заставит снова идти в школу, и ей снова предстоит встретиться с Ними.
     Она села в маленькое кресло у окна - кресло, купленное на свои собственные деньги, - и закрыла глаза, стараясь избавиться от мыслей о Них и от всех других беспорядочных, ненужных  мыслей - будто подметаешь пол: поднимаешь краешек сознания, словно ковер, и заметаешь туда весь мусор. Все. Готово.

    Кэрри открыла глаза и посмотрела на щетку для волос, лежавшую на комоде.
     Раз!
     Щетка поднялась над комодом... Тяжело. Будто пытаешься слабыми руками поднять штангу. Уууу...
     Щетка скользнула к краю, проползла за точку, где она уже должна была упасть, и осталась висеть, чуть подрагивая, словно на невидимой нити. Глаза Кэрри превратились в узенькие щелочки. На висках забились вены. Врачей наверняка очень заинтересовало бы,  что в этот момент происходит в ее организме: логики, на первый взгляд, тут нет никакой. Дыхание  упало  до шестнадцати вздохов в минуту. Давление поднялось: 190 на 100. Пульс:  140  - больше чем у астронавтов при стартовой перегрузке. Температура понизилась до 94,3 градусов по Фаренгейту. Организм пережигал энергию, которая взялась ниоткуда и уходила в никуда. Электроэнцефалограмма показала бы, что альфа-ритм уже не волна, а огромные зазубренные пики...
     Кэрри осторожно положила щетку на место. Отлично. Вчера она ее уронила.
     Она снова закрыла глаза. Организм возвращался в нормальное состояние: дыхание участилось, и какое-то время она дышала часто-часто, словно после быстрого бега.  Кресло чуть поскрипывало. Впрочем, это не раздражало. Скорее, успокаивало. В голове ни единой мысли...
     - Кэрри? - донесся до нее слегка обеспокоенный голос матери.
     - Ты уже помолилась, Кэрри?
     - Молюсь, - отозвалась она.
     "Да-да. Молюсь, не беспокойся".
     Она встала с кресла и посмотрела на свою маленькую, почти детскую кровать.
 

    Раз!
     Огромная тяжесть. Неподъемная.
     Кровать задрожала, и одна ножка оторвалась от пола дюйма на три.
     Кэрри отпустила ее, и кровать с грохотом встала на место. С играющей на губах улыбкой она ждала, когда мама разразится сердитыми криками, но та промолчала. Кэрри подошла к кровати и скользнула под прохладную простыню. Голова болела, и немного мутило, но после этих упражнений так было всегда. Сердце билось так часто, что ей даже стало страшно.