1 часть
9 серия
Красный зачумленный круг был, как кровь, -  можно  стирать,  стирать  и
стирать, но след все равно остается. С тех пор Кэрри никогда не молилась  на
коленях в общественных местах, хотя мама об этом и не знала. Но в памяти - у
нее и у них - тот день сохранился. А сколько  нервов  стоила  ей  поездка  в
летний христианский лагерь!

Даже деньги она заработала тогда сама, шитьем на
дому. И все это время мама с мрачным выражением лица твердила, что это грех,
что там сплошные методисты, баптисты и конгрегационалисты, а это опять грех,
грех, грех... Она запретила ей купаться. И хотя Кэрри все равно  купалась  и
даже смеялась, когда ее топили целой компанией (до тех пор пока в легких  не
осталось воздуха - а они снова и снова  заталкивали  ее  в  воду  -  и  она,
испугавшись, не начала кричать), и участвовала в любых лагерных мероприятиях,
над "молельщицей Кэрри" постоянно издевались и подшучивали. Она уехала тогда за неделю до окончания смены, с красными, запавшими от слез глазами, и мама, встретив ее на автобусной станции, сурово сказала, что ей следует как зеницу ока хранить память о  давешних  материнских  наставлениях  -  доказательство того, что мама все знает, что мама всегда права, что единственная надежда на покой и спасение лежит внутри красного круга.
     - Потому что тесны врата, - добавила она строго в такси  и,  вернувшись
домой, заперла Кэрри в чулане на шесть часов.
     Разумеется, мама запрещала ей мыться с другими девушками в душевой,  но
Кэрри прятала купальные принадлежности в своем шкафчике и все равно  мылась, принимая участие в этом постыдном и неприятном для нее ритуале обнаженности, в надежде на то, что красный круг хоть немного потускнеет.
     (но сегодня-то сегодня)
     По другой стороне улицы ехал на  велосипеде  пятилетний  Томми  Эрбтер,
щуплый, вечно сосредоточенный мальчуган. Он давил на педали своего  "Швинна"
с  яркокрасными  боковыми  колесиками   и   гудел   вполголоса   простенький
рок-н-ролл, затем вдруг увидел Кэрри, посветлел лицом и высунул язык.
     - Эй, стараяпердуньямоясестрицаКэрри!
     

Кэрри бросила на него полный ненависти взгляд.  Велосипед  закачался  и
неожиданно перевернулся. Оказавшись под велосипедом, Томми  заплакал. 

Кэрри улыбнулась и пошла дальше. Вопли Томми казались ей сладкой, звонкой музыкой.

Лично мне эта серия не очень нравится,но дальше будет лучше,обещаю! И интересней!))
Кстати,теперь оформлять буду немножко по-другому ))Сначала будет текст,а под ним соответствующая картинка)

Вот такая вот фигня))новая серия))Не смотрите на скрины- это ужас)))бяка какая...бе...самой противно....лучше только текст читайте))Но я обещаю-я исправлюь!)))
Часть 1
Серия 10
Вот бы уметь делать что-нибудь в таком же духе просто по желанию!
     (а ведь она только что это сделала)
     Кэрри остановилась как вкопанная за  семь  домов  до  своего,  устремив
пустой взгляд в  никуда.  Мальчишка  позади  хныкал,  потирая  расцарапанную
коленку, затем снова сел на велосипед и крикнул что-то Кэрри вслед. Она даже
не отреагировала: и не такое приходилось слышать.
     Ведь она подумала тогда, вспоминала Кэрри:
     (чтоб ты свалился чтоб ты  свалился  с  этого  чертового  велосипеда  и
разбил свою гнилую башку)
     И что-то в самом деле случилось.
     Ее разум... как бы это сказать... на мгновение напрягся, что  ли  -  не
совсем точно, но близко. Мысли как будто налились твердостью,  словно  мышцы
руки, поднимающей гантель... Тоже не очень точно, но другого сравнения на
     "Потому что тесны врата и  узок  путь,  ведущие  в  жизнь,  и  немногие
находят их" (Матф. 7.14).
     ум не приходило. Слабая такая рука с жиденькими детскими мускулами...
     Раз!
     Кэрри впилась яростным взглядом в панорамное окно миссис Йоррати, успев
при этом подумать:
     (глупая мерзкая старая стерва окно разбейся)
     Ничего. Панорамное окно миссис  Йоррати,  как  и  до  того,  безмятежно
блестело в свежих лучах утреннего  солнца. 

Живот  снова  свело  болезненной
судорогой, и Кэрри двинулась дальше.
     Но...
     Лампочка... И пепельница тоже...
     Кэрри оглянулась
     (старая стерва просто ненавидит маму)
     через плечо. И вроде бы что-то в мозгу напряглось, но едва-едва. Ровное
течение мыслей чуть подернулось рябью, словно булькнул где-то там  подводный
ключ.
     Панорамное  окно  тоже  затрепетало.  Но  не  больше.  Наверно,  просто
привиделось. Может быть.
     Голова казалась теперь  тяжелой,  ватной,  а  где-то  глубоко  в  мозгу
зарождалась слабая пока, пульсирующая боль. Глаза жгло, словно она  за  один
раз прочла весь Апокалипсис.
     Кэрри шла вниз по улице к маленькому белому дому с голубыми ставнями, и
в душе у нее вновь сгущалась привычная уже смесь ненависти, любви и  страха.
По западной стороне бунгало поднялись до самой  крыши  вьюнки  (они  всегда
называли свой дом "бунгало", потому что "белый дом" звучало как политическая
шутка, а мама говорила, что все политики -  жулики  и  грешники,  которые  в
конце концов продадут страну безбожникам-красным, а те всех верующих в Иисуса- даже католиков - поставят к стенке), и это было красиво - Кэрри знала, что красиво, но иногда просто ненавидела ползучие зеленые  растения.  Иногда  ей казалось, как и сейчас, - что это гротескная  гигантская  рука,  испещренная
огромными венами, которая  выползла  из  земли,  чтобы  сцапать  дом.  Кэрри
невольно замедлила шаг.
     
И камни, вспомнилось вдруг ей, камни тоже были.
     Она снова остановилась, растерянно моргая от яркого  солнечного  света.
Камни. Мама никогда об этом  не  заговаривала,  и  Кэрри  даже  сомневалась,
помнит ли она еще тот день, когда упали камни. Странно, что день  сохранился
в памяти у нее самой. Ей ведь было совсем немного. Три  года,  кажется?  Или
четыре? Она увидела девушку в белом купальнике, а затем  посыпались  с  неба
камни.
И по всему дому летали разные вещи...  Воспоминания  стали  вдруг
яркими  и  отчетливыми.  Словно  они  таились  совсем  рядом,  за  тоненькой
перегородкой,  и  ждали,  когда  Кэрри  достигнет  своего  рода  психической
зрелости.
     Ждали, может быть, сегодняшних событий